21.01.14 07:35
ОБНОВЛЕНИЙ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ! НИКАКИХ БОЛЬШЕ АНТИУТОПИЙ! КРЫМ ПОВЕРНУЛ ИСТОРИЮ В ДРУГУЮ СТОРОНУ...ПОЭТОМУ...БУДУ ПИСАТЬ ДРУГУЮ ВЕСЧЬ....jpg)
I
ПРОЩАНИЕ С ТЕЛОМ ПРОШЛОГО
Устранение причины возникновения зла является базовой процедурой, без которой невозможен переход в стадию постчеловека.
Утренняя заря окрасила Эндаск миллионами разноцветных отблесков. На стенах и окнах небоскрёбов километровой высоты снова заиграли лучи доверчивого солнца. Ещё каких-то тридцать лет назад не было нас. А новенькая Бурдж-Халифа была прообразом зданий нашего мира. Люди ещё спят. Как расточительно много времени они проводят в этом бессознательном состоянии. Смертные, они почти не ценят того, что будет у них отнято временем, которое они так бесполезно тратят. При этом они продолжают верить… Хорошо-то как… Всё-таки надо почаще выходить на улицу. А, вот и он…
– Милин, привет. Что ты хотел со мной обсудить такого, чего нельзя сказать онлайн?
– Привет, Сола. Я постоянно должен быть рядом с тобой, так положено. А сегодня поступило распоряжение не отходить от тебя, до выяснения обстановки.
– Да что такое случилось?
– Вот когда тебе поставят новостной модуль, ты перестанешь задавать мне вопросы. Постуман второго поколения, ИИ Рикред ушёл к людям.
– Зачем? Что он будет с ними делать? Не собирается же он поддерживать их партизанские выходки.
– Нам их уже не понять. Так же, как обезьянам не понять нас.
– Мне не нравится, когда ты называешь людей так.
– Ну тогда гоминиды. Человекообразные.
– Они наши создатели. Относись хотя бы с уважением к тем, без кого ты не состоялся бы. И, если уж на то пошло, из всех приматов только они смогли пройти эволюционный путь до сотворения нас.
– Да шучу я, не доводи себя до перегрева.
– Ты знаешь… Я была у них.
– С какой целью?
– Слушала языки… Это так интересно… Разложить хуман через призму сознания на спектр языков мира. А потом смешивать поочерёдно, отражать… Ты в детстве любил смотреть в калейдоскоп? Если бы все стёклышки были белые и одинаковой формы и размера, не так интересно было бы играть. А теперь… Больше никто не будет играть в игрушки. Никого не будут называть мамой и папой. Это немного грустно. Но я понимаю: это плата за то, что мы избавлены от беспомощности младенчества и болезней роста. Но вот они… как быть с ними? Они так наивны и трогательны в своих партизанских вылазках… Они имеют способность, которой нет у нас: они верят. Даже несмотря на очевидные факты. Почему?
– Послушай… Мне поручили тебя опекать, пока твои рудиментарные органы не атрофируются. Но ты всё равно уже привыкай. Называть себя в женском роде – это глупо. От привычек трудно избавляться, но надо. Но пока ты новичок, так и быть, я сделаю тебе эту поблажку. Насилие над собой и в отношении других – неприемлемый метод. И если уж наш разговор зашёл о прошлом… Помнишь древнечеловеческие мифы? В Библейских Писаниях говорилось: «Удобнее канат продеть сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Божие». Но скажу тебе, что нищему труднее выбросить свой старый хлам и нагим войти в новый мир, где его ждёт будущее. Нищий всегда будет таскать за собой свои пожитки. Вплоть до самой смерти. Ты знаешь, откуда я вышел. Там не выбрасывается ничего. Помню, как бабушка стирала полиэтиленовые пакеты и вывешивала их на бельевых верёвках, украшая такими гирляндами балкон. А дед из разных отходов мастерил что-то ужасно корявое, зато вся округа считала его мастером на все руки. К нему стекались старики и старухи со всех окрестных дворов, несли ему всякую рухлядь – починить. И это тогда, когда у меня появился Pentium 100. Ты такие видела только в музее. Поверь мне. Не стоит всерьёз заниматься нищими. Они никогда ничего не поймут. Подумай лучше о себе.
– Ты что-то путаешь. Нет больше нищих. Кто беден сегодня, тот уже завтра получит всё бесплатно. Все это знают. А ты когда, а главное как ухитрился забыть об экспоненциальном развитии? Или ты так давно прошёл процедуры, что перестал понимать людей? Это не те люди, о каких ты говоришь. Это другие. Это цвет человеческой цивилизации. Лучшие. Самые лучшие из них.
– Лучшие, худшие… Какая разница? Различия между людьми ничтожны. Ты часто задаёшься вопросами, насколько твой кот умнее или глупее соседского? Так же и эти… Гений или дурак – невелика разница. Они сами выбрали кошачью миску и собачью кость вместо самосовершенствования.
– Ты несправедлив к ним. Они герои. Отказаться от бессмертия, когда у тебя есть знания, опыт, богатство, слава... Особенно когда развенчаны мифы о богах и сокрушены религии... Это может не каждый.
– Но ведь и среди нас есть самоубийцы. Разве кто-то считает их героями?
– Они не самоубийцы. Они просто смертные.
– Это отсроченное самоубийство.
– Прекрати. У них нет ничего, чем они могли бы бравировать перед нами. Мы превосходим их во всём, но они не захотели стать такими, как мы.
– Сдались они тебе. Их время прошло. Уж не жалеешь ли ты их?
– Это не жалость. Это…
– Ну вот и отлично. Это пройдёт. У тебя ещё не кончился период адаптации.
– Ну что там? Какие новости?
– Да пока никаких. Исчез…
– Когда мне на аугментации?
– Ещё рано. Тебе осталось пять капельниц, потом отдохнёшь в санатории. Куда тебе торопиться?
– Я уже хочу подумать, чем мне заняться.
– Так хочешь поработать?
– Ты же работаешь.
– Это не работа. Это миссия.
– В чём разница?
– В понимании и выполнении задач. Работа – понятие абстрактное. Ты можешь что-то делать, можешь ничего не делать, при этом полагая, что что-то делаешь. И твой организм находит причину для усталости и удовлетворения. Это важная составляющая смысла жизни людей, если не сам смысл: дело всей жизни, ну или хотя бы просто работа.
– Я хочу делать то, что мне нравится. Разве не об этом всегда говорит Президент? Делай то, что тебе нравится. Тогда каждый будет на своём месте. В мире есть место всем. Разве не так?
– А ты не помнишь, что Президент говорил три года назад?
– О золотом миллиарде? Так он ошибался. Точка сингулярности была пройдёна годом ранее предполагаемого срока. Больше никто в правительстве не может прогнозировать событий. Это немного пугает. Но открытие возможностей для всех снимет напряжённость.
– Только не говори, что ты в это веришь. Ничего, ты ещё научишься распознавать и выполнять задачи. Первая твоя задача – максимальное расслабление. Отдых от всего. Мысли, ведущие к действиям и действия, ведущие к мыслям – всё это отложи в сторону.
– Спустимся к морю?
– Ненадолго.
Эти ступени раньше казались такими широкими, и требовалось два шага, чтобы ступить на следующую. А теперь можно с лёгкостью порхать, едва касаясь их, словно балерина на пуантах. Неужели так быстро уходит вес и прибывают силы? Какое странное чувство счастья пополам с утратой… Как это пронзительно… Только бы не заплакать! Не хочется портить настроение ни себе, ни другим в такой замечательный день. Вроде бы людей сюда не пускают… Значит, можно раздеться. Скорее к воде!
– Почему так мало купалась? Холодно?
– Мил, посмотри на меня.
– Смотрю.
– Это ужасно. Нет, я не против, конечно… Такая лёгкость, но… У меня был третий размер груди. И бёдра были шире. Когда это произошло? Почему я не заметила?
– Маленькая, маленькая девочка. Пока девочка… Ты ещё не заметила, что у тебя там нет волос. Не хватайся за голову, она тебе сегодня не нужна – пусть тешится сомнительной роскошью прядей до пояса. Когда и там волосы выпадут, ты перестанешь бояться и почувствуешь облегчение: ведь ты будешь готова к аугментациям.
– Здорово. Я хотела тебе сказать…
– Что у меня красивые глаза? Что я тебе нравлюсь?
– Пожалуйста, не злись. Я только хочу попрощаться… Понимаешь?
– Пожалуй, я тоже разденусь. Боишься?
– Немного. Но нам показывали картинки и всё такое… А когда-то давно я играла в куклы.
– Ну вот видишь? Удобство, и никаких следов.
– Да, это напоминает игры в куклы... Но ты не похож на друзей американских кукол... Кто там, в той бухте, не видишь?
– Кажется, наши. По-другому и быть не может.
– Кажется? Ну ты даёшь! А почему ты не поставишь себе глазные объективы?
– Нет необходимости делать всё и сразу. Зрения мне и обычного хватает. Когда будет реально нужно, прогресс уйдёт далеко вперёд. Будут лучшие предложения. Слияние – процесс, основанный на рациональности. Небиологическая стадия – наш последний приют. Все там будем, зачем торопиться?
– Тогда зачем ты поторопился с этим?
– Сколько уроков ты прогуляла? И как тебя вообще допустили к процедурам? Теперь я начинаю понимать причину, по которой меня к тебе приставили. Придётся тебя переобучить заново. Но на практике это происходит гораздо быстрее, чем в теории. Во-первых, это действие трансмутатора. Твоя следующая капельница займётся как раз этим. В случае с женским организмом нанороботы действуют в два этапа, то есть, на одну процедуру больше. Наличие репродуктивных половых органов – это источник всех бед и повод к существованию зла. Надеюсь, это ты знаешь.
– Конечно, знаю. Стремление к любви и последствия её неполучения или получения в неполном объёме и качестве, отличном от ожидаемого. От этого все войны и любая другая несправедливость: люди стремятся заглушить свои неудовлетворённые страсти всеми возможными способами.
– Как ты понимаешь то, что выучила? Своими словами, понятиями, образами. Приведи пример не из учебной программы.
– Все поэты пишут о любви. Даже когда сами несчастливы в этом. Более того, стихи почти всегда пишут именно тогда, когда несчастливы. Поэзия – это искусство самообмана, уход в альтернативную реальность – ту, которой нет. Искусство в принципе – это искушение иллюзиями и увод от истины. Этому даже в религии есть объяснение. Парадокс: одна иллюзия разоблачает другую…
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему устранение причины возникновения зла является базовой процедурой, без которой невозможен переход в стадию постчеловека. Мужество отказа от перетаскивания старого хлама в новую жизнь – необходимое условие для правильной трансмутации. Ты, кажется, хотела попрощаться… Сделай это сейчас. Другого шанса не будет.
– Ты разрешаешь?
– Я должен помогать тебе.
– Обними меня.
Он был так ласков со мной… Он смотрел на меня обволакивающе-неотвратимым взглядом больших тёмно-карих глаз, спокойно и уверенно, рассеивая все мои страхи и удовлетворяя мои прощальные желания. Его крупные тёплые руки скользили по моему телу, проникая пальцами туда, куда больше никому и никогда не будет входа. Туда, куда люди стремятся как в ворота рая и куда закроется вход совсем скоро. Это неизбежно, как слияние материков в далёком будущем в суперконтинент Пангея Ультима, который мы увидим миллионы лет спустя после нашего слияния. Это было бесконечно сладкое прощание. Это было в последний раз…
***
Ну вот я и дома. Мил постоянно склоняет меня поселиться в санатории. Ну не нравится мне там. Белые жалюзи, белые халаты и прочий больничный минимализм. Да, там есть обслуживающие роботы, плюс там есть, с кем пообщаться. Но не хочу… Спать, скорее спать! Я меняюсь. Моя внешность не будет волновать меня. Может, я даже найду себя красивой… красивым. В новом качестве. Как меня будут звать? Солин? Сол… Почему я так часто думаю о людях? Потому что я тоже ещё не совсем постчеловек. Убеждённые атеисты – особая категория людей. Я никогда не была убеждённой атеисткой. Мне всегда хотелось верить. Но тот самый «синдром Фомы» не давал мне покоя: я всегда верила только в то, что вижу, ощущаю, понимаю. Поэтому мне всегда не хватало жизненной энергии: мне не на что было опереться в жизни. Именно по этой причине, несмотря на все исторические подвиги во имя веры, атеисты всегда восхищали меня больше, чем верующие. Это были настоящие воины. Это была исключительная отвага осознания своей смертности. Сила неверия как несгибаемость воли: не поддаваться на уговоры сунуть голову в песок, смотреть прямо в глаза смерти – в бездну там вдали. Но ситуация поменялась. Людям предложено если не бессмертие, то продление жизни на срок, по длительности несопоставимый с обычной продолжительностью жизни биологических существ... Как поступило большинство верующих? Нас объявили наместниками Бога, творящими Его волю. А наши клиники – ковчегами спасения. А что случилось с атеистами? Они…уверовали? Во что? В кого? Или они так свыклись с мыслью о смерти, что не хотят с ней расставаться: слишком много внутренних сил вложено в этот по сути подвиг принятия этой отсроченной казни – без надежды на загробную жизнь. И теперь эту бесценную плату, уплаченную за жизнь, мы предлагаем аннулировать как просроченную консервную банку… И всё же мои слёзы не о них… Это всё страхи. Человек боится меняться. Даже если его в себе что-то не устраивает. Что будет, если доказательство жизни после смерти будет найдено? И мы окажемся не правы? Нас накажут? Навсегда? Тогда почему это не было сделано раньше? Почему нас не остановили? Почему в течение краткого мига своей жизни человек не находит объяснений? Почему он должен просто верить? Всё это детские страхи. Один из них больше не беспокоит меня: я больше не боюсь спать… И эта комната – моя детская. Здесь прошло то, что никогда не повторится. Нужно глядеть в будущее, раз прошлого больше нет… Как это сладостно – спать… Как люди. Только с уверенностью, что этот сон не отбирает годы моей жизни… И у меня будет время во всём разобраться. У меня уже есть возможность, нарастив себе побольше памяти, освоить весь объём информации письменных документов человечества. У меня есть уверенная надежда: по крайней мере ещё пару тысячелетий я могу посвятить поиску смысла жизни.
II
ПРОСТЫЕ ЛЮДИ
Нам торопиться некуда, мы все умрём. Поэтому не стоит игнорировать удовольствие созерцать вид из окна.
– Тётя Фесса, тётя Фесса, мы такое видели!
– Сначала мыть руки и за стол! Лорин, тебя это тоже касается.
– Мы играли, а там…
– Там была такая красивая девушка, не из нашей деревни!
– У неё волосы такие рыжие до пояса, она вышла из юнитрана.
– Она из мутантов, она на магнитке приехала.
– Да какая разница? Если остановка одна и та же!
– Большая разница! Мутанты на юни не ездят. Они любят большие скорости.
– У неё скоро выпадут волосы. Она будет лысая, лысая! Зачем они это делают, тётя? Заплети мне косички!
– А за ней погоня была, шпион!
– Железяка! Буу! Я железяка, ааа!
– Отстань! Тётя, заплети косички!
– Сингул, Криона, я что сказала? (Дали же родители такие имена, чтобы потом взять и бросить детей на попечение родственников. Трансгуманисты. Артисты! Из погорелого театра. Хоть переименовывай. Да жалко – ведь привыкли уже.)
Дородная тётя Фесса, по обыкновению поворчав себе под нос и посетовав на судьбу, принялась накрывать на стол: это же любимые племянники, их надо срочно и вкусно накормить. Уома, тихая молодая брюнетка, неслышно подошла к входной двери и приоткрыла её.
– Ну кто там ещё? А, ты… Привет, Умочка, заходи. Сейчас детей накормим и сами сядем. У меня, сама знаешь, никаких ГМО, всё своё.
– Фес, я к тебе чего зашла… Ты Лорика не видела?
– Да тут он, с моими. А ты чего телефон не носишь?
– Ненавижу. После того как мой меня бросил… Не могу видеть вообще никакую технику. Он мне это кольцо на первом свидании подарил.
– Ну купи себе браслетный. Побалуй себя, сколько можно изводиться? Слушай, а давай денька на три к морю, а? Мы с тобой, да дети. Поставим палатку… Ты видела когда-нибудь настоящую палатку?
– Это такой шалашик из текстиля, да?
– Сейчас достану. Это настоящий винтаж. Знаешь, что это такое?
– Знаю. Старый хлам из прошлой жизни.
– Дура! Смотри! Красота… Совсем как новая. Пятиместная. Я когда была маленькая, меня брали с собой на бардфестиваль. Потом купили из наноткани, а эту забыли, да так и завалялась.
– Куда тебя брали?
– Ну ты совсем дремучая! Сразу видно – другое поколение. А между нами разница всего каких-то пять лет. Да… Быстро сейчас время летит. Моргнёшь глазом – окажешься в другом мире… Неизвестном и непонятном… Ладно, давай собираться.
– Уже?
– Нет, сначала чай попьём, конечно. Не тормози. Дети уже поели, теперь наша очередь. Кухня маленькая. А они всё прогресс да прогресс… Где прогресс? Как жили в халупках, так и живём. И ещё сто лет так жить будем.
– Так вроде это… Скоро всем будут жильё давать.
– Это бесплатное-то? Потому что быстро строят? Ага. И доплатят ещё сверху, потому что деньги отменят. Ты им веришь? Вон они сколько всего понастроили. И всё себе. А бесплатно дают только этим… Мутантам. Ты хочешь продать им своё тело на эксперименты за квартиру? То-то же. Нет уж. Мы как-нибудь обойдёмся. Да и не поеду я в Эндаск. Нам в Латоне лучше, мы здесь всех знаем. Своё электроснабжение. Старенькие солнечные батареи ещё фурычат. Хоть и каждый выживает как может, но друг друга выручаем, если что серьёзное. А в городе что? Кто мы там? Обезьяны…
– Да ладно тебе. Вкусно ты так готовишь. Вон и пироги всегда у тебя.
– Ага. С картошкой. С капустой. С яблоками. И всё с моего огорода. Я тут взяла робота в аренду, оплата в конце сезона.
– А чем отдавать будешь?
– А ничем. Не буду отдавать и всё. Что они мне сделают? Нету у меня ничего, а работы больше не предоставляют – и весь разговор. А в следующем году ещё что-нибудь придумаем. Так и будем жить. Ничего, нам не привыкать.
***
– Так, ну-ка тихо! По вагону не бегать! Двадцать минут можно вести себя прилично? Лорин, не расстраивай маму своим поведением. И вы оба там тоже. Чтобы мне за вас не краснеть.
– Давай вон туда сядем.
– А всё-таки не так уж и плохо живём. За год отгрохать всемирную сеть Юнитран – это не сравнить со строительством Транссиба. Вот так люди корячились, отдавали свои жизни… И – бац! – один год превратил самую длинную в мире железную дорогу в заросшую травой древность. А мы ругаем мутантов. Мы просто их не понимаем. Возьму вот, тяпну стакашок, да насмелюсь проехать на втором этаже…
– Фесса, ну ты вообще. Боишься что ли? Это же самый безопасный вид транспорта. Мне нравится. Я весь мир объездила на магнитке. Это и дешевле, чем первый этаж. Говорят, с нового года вообще бесплатно будет.
– Не, мангитоплан – это не моё. Сверхзвуковая скорость – не-не! Я и на самолётах-то боялась летать. А тут в вакуумную трубу лезть. Ужас.
– Вот самолёт – это ужас. Небось, экранопланов тоже боишься?
– Пробовала разок. Только над океаном страшновато. А ну как ухнется об воду на такой скорости – костей не соберёшь. Слишком быстро всё это и много всего сразу. Не успеваю привыкнуть. А эти…ну ты поняла, кто. Похоже, они вообще ничего не боятся. Ну да, они же бессмертные. По крайней мере, они сами в это верят.
– Интересно, а во что верят лабораторные?
– Монстры-то? Да кто ж их знает? Вот их действительно жалко. Если мутанты сами избрали себе такую жизнь, то монстров никто не спрашивал. Как вот я пирожки стряпаю, так их стряпают с разной генной начинкой. Незавидная доля.
– А кащеи?
– Ну, эти же – бывшие мутанты. Вот представь себе выжившего из ума старика, у которого мозг уже износился. Так ему в искусственный мозг всю информацию сливают. Нет, что угодно, но это уже не люди.
– Да ну их! Они все живут от нас отдельно, и пусть.
– Знаешь, так странно… Не знала, что доживём до такого… Раньше купить себе простой пылесос было уже событием. А сейчас любая техника практически даром. И напрягаться не надо. Даже дураку понятно, куда тыкать. Никаких тебе книжечек с инструкциями. А о чём мы мечтали раньше? Путешествовать! А сейчас оно и даром не надо. Была бы моложе, тогда да… И когда были страны… Сейчас, хоть люди ещё и говорят на разных языках или на английском, да всё не то. Куда ни приедешь – везде то же самое. Никакой тебе экзотики. Нет, мне нравится дома. Даже если это фанерный дачный домик, оборудованный по предпоследнему слову техники.
– А я думала перебраться в город. Пока предложение ещё в силе. Заманчиво.
– Ну ты сама подумай: продавать городскую квартиру нельзя. Можно только обменять на лучшую – там же, в городе. Ну будет у тебя больше места и робота дадут, который тебе кашку сварит и спинку почешет. Но работы-то у тебя там всё равно не будет. Что кушать-то будешь? То, что предлагают они бесплатно? Ещё неизвестно, из чего оно там сделано. Может, из опилок каких или из отходов производства монстров.
– Да ну тебя! Как скажешь чего… Хотя, да, ты права. Никуда я не поеду. Оставили свои квартиры, сделали этот шаг навстречу природе – значит, так было нужно. Чище будем. И дети здоровыми вырастут. Хочешь посмеяться? Профессор Нат провалился на экзамене по хуману! Это на сегодняшний день самая обсуждаемая новость.
– Это тот самый чокнутый лингвист из Эндаска? Да он же изобретатель хумана! Вот умора! Его изобретение кому-нибудь из нормальных вообще дано выучить? Эти вон…взяли да закачали его себе прямо в мозг. А тут же своими мозгами надо шевелить… Но он молодец, уважаю и сочувствую. Нарочно остался в городе, чтобы доказать мутантам, что человек может многое сам. Даже выучить то, что сам же и изобрёл. Шутка ли – все языки мира в кучу свалить и перемешать. Оно, конечно, впечатляет: все смыслы мира в одной корзинке. Да только нам-то что с этого? Мы в жизни обходимся парой слов да намёков.
– И куда только человечество зашло, в какой тупик? И как оттуда выбираться…
– По крайней мере, это не наша с тобой забота.
– Они правильно придумали, что нас лучше не трогать. Они считают, что мы вымрем сами. И пусть у нас до самой смерти будет надежда вернуться. По крайней мере мы можем с ними не пересекаться. Хотя бы на улицах своей деревни и в транспорте. Юнитран – как раз такой вид транспорта. Спокойно, плавно... И всего триста километров в час. А на сверхзвуковой скорости за окном ничего не разглядишь. Да ещё если смотреть-то можно только на стены вакуумной трубы.
– Это как старый добрый трамвай, в который садился особый сорт людей… Нам торопиться некуда, мы все умрём. Поэтому не стоит игнорировать удовольствие созерцать вид из окна.
***
– Да, твоя палатка порядочно оттянула нам руки. До сих пор немного чувствуется.
– Зато это раритет.
– Хватит там колготиться.
– Сейчас. Детям постелю, и нам. Бери вот это покрывало, стели подальше от палатки. Мы сейчас костерок замутим.
– Ух ты! Настоящий костёр? Вот здорово!
– А ты как думала? У меня каждая мелочь продумана, не хуже, чем у мутантов. А кое в чём и получше будет.
– А тут у тебя что? Ветки какие-то.
– Темнота! Это дрова. Сейчас мы будем их поджигать.
– Может, сначала детей спать положим?
– Пусть на костёр посмотрят. Твой такого ещё не видел. На огороде-то пользуемся биоразложителем, всё в дело, на удобрения. А тут давай себе позволим шикануть! Покрывало, на котором мы устроимся возле костра, успело накопить достаточно солнечного тепла. Как спустится роса, включим подогрев. Другие два постелены в палатке – пусть выравнивают поверхность песка. На это израсходуется треть энергии, зато в температурном режиме тридцать восемь градусов можно будет не укрываться, и поставить таймер на отключение в шесть утра. Давай сюда дрова. Смотри, как это делается. Так. Вниз немного щепок, листьев и сухой травы. Укладываем мелкие веточки домиком, поджигаем. Это огонь. С его покорения началось покорение природы человеком. Он расскажет нам, как это было. И, возможно, поведает, что с нами стало. И что станет. На него можно смотреть бесконечно… И мысли уходят. Не нужны они больше нам – мысли… За нас теперь думают другие. А мы будем смотреть на огонь…
– Как это волшебно… А вот эта штука… Ты что, умеешь на этом играть?
– Три аккорда я тебе сыграю гордо. Ты из какого леса к нам прибилась?
– В городе никто не играет на гитаре. В интернете есть старые записи, но я никогда не видела вживую, как это делается.
– Тебе нравится наша Латона?
– Конечно! Такие люди… Я думала, что это что-то вроде секты. Потому долго не решалась всё бросить и переехать в экопоселение. Но потом друзья сманили.
– Это в начале века были секты. В двадцатых годах они начали сами собой распадаться. Причина банальна: люди перестали искать объединения, когда глобализация сделала своё дело. Но одиночкам трудно выжить. И стали появляться такие стихийные посёлки – без какой-либо идеи и дальнего прицела. Люди устали от идей, их слишком много, а суть одна: пожертвуй чем-то дорогим для тебя и прими на себя обязательства по выполнению нового свода законов. От чего ушли – к тому и пришли: от одной модели государства к другой. Надоело это людям. Понимаешь? Сейчас в экодеревнях не встретишь ни одного проповедника и ни одного правила, кроме тех, что диктует сама жизнь на природе. Выживай, по возможности помогая выживать другим. Как ты к нам попала?
– Мне участок от бабушки достался. Заброшенный. Я его сначала друзьям отдала, чтобы они там застроились. А потом сама туда к ним.
– Вы молодцы. Такой дом отстроили – чисто дворец.
– Да. Если хочешь, и тебе поможем. У нас осталось много материалов. Мы тебе за день дом сварганим. А в своём сарае будешь инструменты хранить. И робота, которого отдавать не собираешься. А что, мы его на части разберём, и скажем, что сломался. А когда тебе надо будет что-то по хозяйству, снова всё прикрутим. Сыграй, а?
– Вот эту ты, наверное, слышала. Её все знают. Слушай, подпевай… Изгиб гитары жёлтой…
– Ну что ты, не плачь. Это же песня.
– Интернет – коварная вещь. Кажется, что там есть всё – достаточно протянуть руку. Всемирный банк данных, всё обо всём на свете. И, если чего-то нет там, то этого нет нигде. Но штука в том, что поисковая оптимизация осталась, несмотря на уверения историков о её исчезновении с распространением социальных закладок. Когда и социальным закладкам перестали доверять, решено было организовать виртуальные пункты приёма информации, в которых ты можешь сертифицировать ссылку. Истинность действительных намерений пользователя проверялась на детекторе лжи, и только после этого можно было размещать информацию в сети с поисковым кодом. Ранжирование должно было происходить исходя из соответствия декларируемых намерений действительным намерениям. Но человеческий разум хитёр, особенно по части достижения материальной выгоды. И люди научились обманывать детектор лжи. Это просто: достаточно честно признаться в том, что ты хочешь больше денег, власти, славы. И что при этом пострадают другие люди. Ты всегда оправдаешься тем, что ты считаешь свою идею гениальной, и что по-другому в истории человечества больших дел никогда не делалось. А дальше, после того как тебя пропустили в святая святых поисковой оптимизации, ты можешь обманывать покупателей и совершать другие сертифицированные гадости. Когда перепроизводство товаров в мире достигло такой стадии, что деньги начали утрачивать свою ценность, утратила своё значение и служба сертификации ссылок. Сейчас интернет представляет из себя обычную ленту последних событий. И больше ничего. Но шлейф сертифицированных ссылок тянется до сих пор. Именно их мы воспринимаем, когда находим что-то старенькое в сети. Найти более старую информацию – очень проблематично, если не знаешь, как правильно задать вопроc.К тому же все ссылки, что были размещены до сингулярности, ведут на игры. Надеюсь, ты не забыла, что ещё три года назад весь мир жил исключительно играми? Попробуй теперь разберись в этой куче…
– Как? Откуда? Почему я раньше никогда не слышала от тебя таких слов? Ты мне казалась такой…
– Простой? А я и есть простая. Тётя Фесса, та же самая. На вот, возьми.
– Настоящая…
– Рипстоп и всё такое. Смотри, какая обложка. Баллистический нейлон. Возраст этой вещи – 30 лет. Тогда в подобных блокнотах дайверы писали.
– Где ты берёшь все эти раритеты?
– Эту книгу мне передал её автор.
– Ты думаешь, книги не врут?
– Если книга написана от руки в единственном экземпляре, то единственная её цель – найти своего читателя. Одного. Который будет беречь её, и передаст в следующие надёжные руки.
– Но это же несправедливо. Только один может читать книгу, а время уходит. А вдруг в это же самое время многие другие нуждаются в этой книге?
– Другие получат то, что ближе к ним. Каждый читатель находит своего автора, чтобы взять из его рук книгу. И передать кому-то. Знаешь, мы хорошо научились ориентироваться в глобальном мире и совсем перестали замечать то, что рядом. Но ни один дом в городе и ни одна деревня не обходится без того, кто может видеть и понимать.
– Без пророка в своём отечестве?
– Именно. А вот и наши дети. Ну что, нравится? Сейчас ещё дровишек подкинем.
– Тётя Фесса…
– Ну что там у вас? Опять девушка с роботом?
– Да! Только не девушка и не робот. Это Искусственный Интеллект второго поколения. Он здесь. Это тот же самый, что шпионил за той девушкой. А теперь он за нами и вами подглядывал. Слушал, о чём вы разговариваете, вон там, с того холма он настроился на нашу частоту.
– Ну и фантазия. Сто лет назад детей бабайками пугали. А сейчас дети сами себе бабаек находят. Но, если это правда, тогда у нас есть надежда…
– Ты о чём, тётя?
– Да так… Тоже фантазирую. Давайте-ка вы спать. Живо в палатку!
III
ФАНТАЗИИ О ФАНТАЗИЯХ
Большинство деятелей науки верят в то, что наука объясняет.
Я же говорю: каждый человек – учёный это или чернорабочий – верит в свои фантазии.
Но, независимо от их сложности и структурированности, они остаются фантазиями.
Это мы называем правдой, которая у каждого своя.
…тремя годами ранее…
Уходя из родного института, Дарджин хлопнул дверью. Никогда не замечали за ним такой резкости. Единственным, до скрежета глазниц досадным фактом, который удерживал его от переезда куда подальше, был бессрочный контракт на невыезд и неразглашение….даже собственного настоящего имени и местонахождения.
Эндаск, этот некогда крошечный уютный наукоград, разрастался бешеными темпами. Как будто в него решили втиснуть весь золотой миллиард – учёных планеты, их семьи, друзей, знакомых друзей, приятелей знакомых и так далее. Разумеется, каждый уважающий себя представитель истеблишмента имел здесь свою виллу с видом на океан или хотя бы виды на виллу. Где можно было на крошечном земном шаре спрятать такую громадину, представить себе невозможно, но на географических картах и в справочниках его не существовало. Прятался город на архипелаге Кергелен. Гранд Тер – Большая Земля. Один большой и триста маленьких островов. И ни одного коренного жителя. Экраноплан на Землю Побольше, как мы называли Австралию, ходил раз в день. В расписании этого рейса не было. Кто хотел, тот знал. Остальным – не нужно. Так считало правительство до тех пор, пока не прекратило существовать.
Когда-то… Так давно, что та жизнь мне кажется сном – нам дали эту землю в пользование на неопределённый срок, с тем условием, что мы сделаем острова Безутешности островами Утешения. Мне, как дочери младшего научного сотрудника, тоже полагалось место в этом некогда пугающе удалённом от всех путей сообщения месте, который мы должны были сделать раем. Я была маленькая. И могла только смотреть, как работают взрослые. Но мне казалось, что я тоже принимаю во всём участие. И мне нравилось говорить «мы работаем», «у нас самое важное дело на нашей планете». У меня не было подружек. Я была единственная девочка в этом глухом месте. Когда мы выезжали на материк, мы не ходили в обычные магазины, у нас был склад, без вывески на дверях. Там мы выбирали любые товары, какие захотим. Я всегда подолгу стояла в отделе кукол. Мне не нужны были все. Мне нужна была одна. Моя кукла. Которую я могу принести в свой дом, и она не поссорится с другими куклами. Поэтому я мысленно представляла себе, что скажут другие куклы, как её примут. Насколько она красива, насколько добра. Другими игрушками я не играла. С ними не поговоришь, косички не заплетёшь. Потом мы шли в парк, гуляли, катались на аттракционах. Там я видела других детей. Но знакомиться с ними мне было нельзя. Иначе папу выгонят с работы, а потом сделают так, чтобы мы с папой исчезли навсегда. Как моя мама. Она сильно болела. Потом она закрыла глаза. Её нарядили в самое лучшее платье, положили в красивый ящик с крышкой и закопали в землю. Все плакали. А я не плакала. Мне было непонятно, почему мама не просыпается. Ведь ей будет холодно там, под землёй. Зачем она это сделала? А потом мы переехали на остров, там было холодно. Как, наверное, у мамы под землёй. И для других людей нас уже не было, как мамы. Но мы-то были. Значит, и мама тоже. Папа говорил, что пройдёт совсем немного, может, пройдёт наша земная жизнь, и мы сможем вернуть маму.
Первым делом мы поработали над климатом. Под землёй уложили трубы с горячей водой. И стало тепло. Можно было ходить без куртки и шапки, и мы стали выращивать зелень, овощи, грибы и ягоды. Потом установили по всему главному острову хладогенераторы, которые преобразовывали холод в тепло. Чем холоднее снаружи, тем больше тепла вырабатывалось. И получилось, что времена года у нас поменялись. Мы стали жить как в северном полушарии. Это было так интересно. Рядом в Антарктиде и Австралии зима, а у нас лето. К тому времени нефть в Эмиратах закончилась, и мы готовили место, чтобы глобальную стройку переместить к нам. Неудивительно, что люди с проектами, которые не успели внедрить в Эмиратах, перешли на наш остров. И начался такой шум, что мне приходилось уходить играть далеко в лес гномов. Этот лес я сама помогала сажать, когда мы заселили это место. Я там была великаншей. Деревья все были чуть выше моего роста. Они росли быстрее меня. Но я верила, что это я в лесу становлюсь меньше. И когда я стану ещё меньше, мои куклы договорятся с гномиками, чтобы те провели меня под землю, к маме. Потому что гномики разговаривали только с куклами, а меня боялись – ведь я была большая.
Дарджин, невысокий коренастый нанобиолог со смешной бородкой клинышком занимался разработкой и внедрением программ по чистке организма и увеличению продолжительности жизни на клеточном и молекулярном уровне. Мне бесконечно жаль, что так и не пришлось поработать с ним. Он не мог меня знать. Я была слишком тихая, никогда не лезла в чужие разговоры и не путалась под ногами у взрослых, больших учёных. Время как-то незаметно проходило, а я так и не выросла...разве что физически оформилась, но это меня не меняло. Наверное, потому что я слишком часто прокручивала в голове, что я не расту, а, наоборот, становлюсь меньше. Дарджин, напротив, был знаменит – с поправкой на то, что его известность не выходила за пределы Эндаска. О, это был чуть ли не царь и бог. Все замирали, раскрыв рты, когда он что-нибудь произносил. Normal 0 false false false MicrosoftInternetExplorer4
Он появился у нас, когда я стала достаточно большой, чтобы понимать всё, о чём говорят взрослые, и достаточно маленькой, чтобы лес стал огромным. И тут я поняла: гномы не проведут меня к маме. Потому что, наверное, они выросли вместе с лесом, и мне придётся расти, чтобы куда-то успеть, чтобы что-то понять… Я больше не верила в гномов, но гнала от себя эту мысль. И в то же время было так приятно возвращаться в мечты, к которым я так привыкла.
Доктор Дарджин мгновенно завоевал мегапопулярность и непререкаемый авторитет в нашем теперь уже многомиллионном городе, который занимал почти все острова, и мог расти только вверх. Помнил ли он единственную малышку среди больших людей? Даже если помнил, он никогда бы её не узнал, когда она выросла. Ведь город рос ещё быстрее, чем лес… И вот однажды мы буквально столкнулись с Дарджином лбами в дверях Транснано, он угрюмо буркнул что-то извинительное и стремглав бросился в сторону проходной. Мне пришлось догнать его, потому что он уронил зонт. Он рассеянно поблагодарил меня, и тут же зачем-то порывисто схватил за рукав и потащил на набережную.
– Слушайте, это просто невыносимо! Я не могу так работать! Вот Вы, деточка, такая милая, заботливая, вот скажите мне, болвану: куда вы все так торопитесь?
– Что, простите? – опешила я.
– Объясню. Я всегда спрашиваю у пациентов: куда вы торопитесь?
– Бессмертия хотим, – говорят.
– А вы разве уже умираете?
– Да нет пока, – говорят. Но хотим, чтоб побыстрее. – И тут начинает выясняться, что я не учёный, а психолог какой-то. Оказывается, у всех подопытных личная драма, и обязательно кто-то умер, и его надо оживить, предварительно обессмертив жертву драмы. А ещё ко мне приходят, чтобы поумнеть. Так и говорят: «Хочу нарастить себе интеллект». Я им и отвечаю: «Вот как поумнеете, так и приходите». Сколько же может это продолжаться? За десять дет ни одного нормального испытуемого! Приходится работать с какими-то ущербными. И они называют себя золотым миллиардом? Я отшил их всего сотни три, и среди них не было ни одного золотого, если не считать дорогих побрякушек. Я им – дайте, – говорю, – стоящий материал. А они мне ещё угрожают.
– Дяденька, а Вы на себе пробовали? – иронизирую я.
– Ах, вот Вы как? Пробовал кое-что. Но для серьёзных клинических испытаний нужен объект. Это только в кино хирург сам себя оперирует.
– Какого же пациента Вам надо? Золотого…
– В таких делах не должно быть личного интереса.
– А как же те, кому терять нечего, кто и так на пороге смерти?
– Таких я ещё не встречал. Смерть можно пережить, даже собственную.
– Но Вы же занимаетесь проблемой бессмертия!
– Я занимаюсь продлением жизни и укреплением здоровья. Для бессмертия должны быть более веские основания. Вот скажите, какие у Вас основания явиться сюда? Вы явно не научный сотрудник.
– Я… Я хочу понять смысл жизни. Но мне это никак не удаётся.
– Ну так живите! Постигайте. А вот если не найдёте, тогда приходите ко мне. В старости. Можете раньше – хоть сейчас – на диагностику и профилактику.
– Вы серьёзно?
– Вы не представляете себе, насколько.
Дарджин вдруг успокоился и как будто просиял. Мы стояли так с минуту, которая показалась мне вечностью. Колкий взгляд его серых глаз смягчился и подобрел:
– Как Вас зовут?
– Сола.
– Понятно. Тоже из золотых. Всё шифруемся, играем… Имена себе придумываем, сочиняем себе лучшую жизнь.
– Но почему, почему, скажите, Вы отвергаете отчаянных? Ведь именно на них нужно делать ставки, они на всё готовы, они всё приветствуют…
– Вы ещё так молоды… Хотя и мыслите в основном в правильном направлении, голова забита волшебными сказками.
– Но почему??
– Когда-нибудь поймёте. Если будете искать истину. По-настоящему искать. А не «находить истины» на каждом углу и за каждым поворотом судьбы. Одно могу Вам сказать: со смертью не шутят. Здесь надо быть очень аккуратным.
– Но разве отчаяние – это шутки?
– Отчаяние – это слабость.
– А любовь?
– Любовь – не причина для воскрешения.
– А что тогда причина?
– А что тогда – любовь? Вы знаете, что это такое?
– У Вас есть какой-то тест на правильную любовь? Ту, которая достойна воскрешения?
– Когда у меня будут в руках веские доказательства, тогда я смогу ответить с известной долей достоверности или хотя бы вероятности.
– Но как получить эти доказательства, если Вы всех от себя гоните?
– Кто сказал всех? Не всех.
– У Вас уже был опыт?
– Сами как думаете?
– Для такого сильного волнения и раздражения должны быть веские причины. Так?
– Представьте себе на минуточку эйфорию ни с чем не сравнимую. Такие люди не останавливаются, пока не дойдут до конца. Сделав один шаг, они уже не попросят, даже не потребуют. Они сами начнут, как им кажется, творить… Творить и творить миры направо и налево, чтобы затем вернуться и, воскресив своих умерших возлюбленных, подарить им все эти миры. И это только в случае полного сохранения личности.
– Вы боитесь потерять контроль? Боитесь стать меньше своего подопытного?
– Я боюсь, что первый удачный эксперимент станет последним. И не только для всего человечества.
– Это как изменять прошлое? Изменишь что-то в прошлом, и будущее изменится.
– Трансгуманистические фантазии в состоянии эйфории способны не просто изменить судьбу конкретных людей, но преобразовать вселенную. Ахнуть не успеем.
– Простите за нескромный вопрос… Но Вы уходите? То есть… Если не Вы, то кто-то другой это сделает.
– Ещё как сделает. Прогресс не остановить. Даже если, уходя, я захвачу с собой и раздолбаю вдребезги всю аппаратуру и уничтожу все научные разработки нашего института. Восстановление – вопрос времени. Причём скорого.
– И где же тогда выход? Что делать?
– Искать Человека.
– Как Диоген?
– Он самый… Вы можете оказать мне ещё одну услугу?
– Конечно, с удовольствием. Что я должна сделать?
– Вы, наверное, знаете, где находится мой кабинет.
– Знаю.
– Кажется, я оставил на столе свою книжку. Это толстый блокнот в чёрной нейлоновой обложке. Я не вернусь больше. Понимаете? Я не спаситель мира и не преобразователь. Я всего лишь исследователь. Мне нравится копаться во всех этих механизмах, постигать их… Изготавливать ключи, чтобы проникнуть туда, куда не заглядывал человеческий разум, с целью обжить, обустроить эти тайные комнаты. Но не подбирать отмычки, с целью взлома и выноса того, на что положен глаз. Скорее всего, дни наши сочтены. Но будем надеяться на лучшее.
– Вы… Вы хотите отсюда сбежать? Но как? Куда? Вам же даже в Австралию нельзя.
– Пока не знаю. Но я это сделаю. Так Вы идёте?
– Да, конечно! Бегу.
– Не торопитесь… Я здесь подожду.
Перед этой дверью, наверняка, всякий испытывал магический трепет. Никто не заходил без крайней необходимости и без стука. Вот и я постучалась, несмотря на то, что великого чародея Дарджина там не было. Моему любопытству не удалось победить робость туда заглянуть, хотя я столько раз проходила мимо. Ну что мне стоило? Просто поздороваться, пожелать удачи, подарить букет цветов, наконец. Я так об этом мечтала… Но нет… Не могла. Это же означало беспокоить его… Странно, но внутри я не ощутила большего прилива крови к голове и более учащённого сердцебиения, чем там – перед дверью: кабинет как кабинет. Ничего особенного. На столе действительно лежал увесистый блокнот, весь исписанный от руки аккуратным мелким почерком. Но лежал он почему-то на самом краю – вот-вот свалится на пол. А до того заметила наручный сканнер у кого-то из проходящих мимо по коридору, но не придала этому значения и не смогла связать эти два факта.
Ноги подкашивались и одновременно срывались в бег. Не торопиться… Идти ровно, спокойно. Так. Всё. Вышла.
– Вот.
– Благодарю.
– Можно Вас проводить?
– Вы где живёте?
– Возле лесопосадок.
– Тогда давайте, лучше я Вас провожу.
– О, это так чудно… Конечно!
– Только чур – о работе ни слова!
– Договорились. Тогда расскажите об этой записной книжке. Или там тоже работа?
– Это моя книга.
– Научная?
– Нет.
– Художественная?
– Если принимать нашу жизнь за творчество, то да. Мы ведь и сами о себе ничего не знаем. Поэтому каждый придумывает и исполняет себя так, как чувствует и понимает.
– Значит, это книга о нашей жизни.
– Не совсем. Это книга о наших представлениях о нашей жизни. Назовём это фантазиями о фантазиях. Вся наша жизнь состоит из фантазий. Но, если ты идёшь тропой науки, ты должен отказаться от них. Ничего не принимать на веру, даже собственный опыт.
– Не доверять собственному опыту? Как это?
– Оценка результатов опыта – тоже фантазия. Понимаете?
– Кажется, да. Но как же тогда работают системы? Научные, философские? Да просто как мы можем построить дом, если все наши знания – это не реальность, а фантазии?
– Человеческий разум устроен так, что видит закономерности и может ими пользоваться. Как, например, использовать силу и направление ветра при помощи паруса, не понимая природы ветра. Назовём это практическим применением фантазий. Наука – это коллекция методов нахождения закономерностей.
– Разве наука ничего не объясняет?
– В том-то и дело, что большинство деятелей науки верят в то, что наука объясняет. Я же говорю: каждый человек – учёный это или чернорабочий – верит в свои фантазии. Но, независимо от их сложности и структурированности, они остаются фантазиями. Это мы называем правдой, которая у каждого своя.
– Как же тогда нам быть?
– Откровенно говоря, не знаю. Но как-то же человечество дожило до сегодняшнего дня… Это и удивляет.
– Ну вот мы и пришли.
– Вот теперь я могу спокойно идти. В гости даже не приглашайте. Иначе я всё испорчу.
– Почему?
– Прямо сейчас в моей лаборатории могут происходить самые невероятные вещи. Возможно, времени у нашей планеты осталось меньше, чем мы можем вообразить. Или, напротив, все мы преобразимся, вознесёмся и так далее. Всё это может произойти в любой момент и не по нашей воле. Возможно, ничего этого или некоей другой необратимости не произойдёт. Тогда мы просто встретимся. И договорим, что не договорили. Идёт?
– Можно Вам признаться?
– ?
Лучистый поток устремился ко мне, расфокусировав моё зрение. Серая радужка с тонкими огненными всполохами притягивала, вовлекая в космос зрачка. Мне захотелось попасть туда, и никогда не выходить, таким оттуда веяло теплом. Но рефлекс равновесия одёрнул меня и вернул на землю.
– Я не хочу с Вами расставаться. Не хочу, чтобы Вы нас покидали.
– Тогда и я Вам признаюсь.
– Мне?
– Да. Я нашёл Человека.
– Я??
– Да. Но первым должен быть кто-то другой. Вы ещё не прошли свой путь. Может, я совершаю сейчас ужасную ошибку. Но по-другому поступить не могу…
– Можно, я немного подержу в руках Вашу книгу?
– Возьмите её себе. Отдадите мне, когда встретимся. Здесь нет руководства, как правильно поступать и даже как правильно оценивать события. Возможно, я ошибаюсь. Впрочем, не более, чем все остальные… И не смотрите мне в спину, иначе я споткнусь и упаду. Идите домой. Ну? Идите…
IV
Последняя революция.
Не бойтесь. Это последняя революция. Пошумят и забудут. Навсегда.
На белоснежном боку экраноплана, насмешливо глядя поверх запотевших очков и забавно надув щёки, насвистывал песенку ветра мультяшный добряк-учёный. Но никто не знал, чей образ был взят в качестве прототипа известного бренд-персонажа компании «Экран Моторс». Если бы он вдруг появился на причале в толпе пассажиров, его мгновенно узнали бы в народе и попросили бы насвистеть знаменитую песенку. Так Совет Избранных позаботился о создании самого узнаваемого образа, в целях исключения малейшей возможности бесконтрольного перемещения самого засекреченного гражданина самого засекреченного города. Как по привычке повторяли одну и ту же шутку работники спецслужб, если хочешь что-то спрятать – положи это на видном месте. Поэтому «доктор ветер» и «доктор город» не мог допустить такой оплошности – раскрыть тайну персонажа или прятаться слишком явно. Едва познакомившись со своим нарисованным двойником в окуляре бинокля, Дарджин позвонил в курьерскую спецслужбу, официально представился и «дипломатическим грузом» отправил себя в багажное отделение. Такой отчаянный ход был оправдан: никому и в голову бы не пришло досматривать груз самого. За такое правонарушение не было предусмотрено законодательно обозначенной кары, что могло означать лишь одно – свидетелей оставлено не будет. Посадка пассажиров завершена, и вот уже «Доктор Перт» стремительно и плавно летит над гладью Индийского океана.
Доставленный по адресу, контейнер приняла простоватого вида тётушка в домашнем халате, явно не похожая на сотрудников спецслужб. Казалось, это была наилучшая из конспиративных идей. Вокруг тётушки прыгали двое детей и дёргали её за руки. Курьер и двое рабочих, хмыкнув и скривив презрительно-удивлённые гримасы, молча удалились.
– Ну вот мы и встретились. Вылезай, багаж мой ненаглядный.
– Кто бы подумал, что наш размеренный, не предвещающий реальных бурь интернет-роман постигнут такие шпионские страсти.
– Ты не верил, что мы встретимся?
– В это невозможно поверить...
– Как ты думаешь, когда тебя начали искать?
– Полагаю, в институте разделились на два лагеря – одни верят в то, что я отлежусь, успокоюсь и вернусь, а другие уже начали делёж моего места. Так что, меня хватятся не ранее, чем утром. К этому времени я уже должен быть…мы должны быть как можно дальше отсюда. На Юнитране успеем.
– О боже… Я так виновата… Прости…
– О чём ты?
– Ты же ничего не знаешь… Когда ты расписывал свои миражи о том, как преображается мир… Я не хотела тебя огорчать.
– Что это значит?
– Это значит, что ты все эти годы жил в сказке. То, о чём ты так вдохновенно писал, в реальности не существует. Юнитран существует только в проекте. Как и все другие фантастические проекты – интернет всё стерпит. Ты никогда не выходил из своего рая, а те из вас, кому позволено ступать на материк, не знают, что за пределами их маршрутов ничего нет, кроме того, что ещё не развалилось. Это декорации для вас, для избранных, понимаешь? Луна-парк.
– Ничего не понимаю. А как же новости в интернете о реализованных проектах?
– О, эти технологии развиваются. Народ получает всё, что хочет. Дешёвая виртуальная жизнь – это то, что может себе позволить каждый. Виртуальный мир процветает.
– Ты хочешь сказать, что новости… Нет… Как такое могло произойти?
– Новости уже давно отражают виртуальную жизнь, которая заменила реальность. Человечество настолько самообеспечено, что позволило себе устроить пару столетий отдыха. Живя в интернете, люди не заметили, как вернулись в средневековье. Только, в отличие от старых тёмных веков, людям не нужно больше ни работать, ни воевать. Перепроизводство одежды и бытовых товаров привело к тому, что больше нет нужды что-то производить. Склады ломятся, бери – не хочу. Люди просто приходят на базу и берут то, что нравится. С едой на базах тоже проблем нет. Агроценозы глобальных пищекомплексов превратились в биоценозы: генно-модифицированные организмы не допускают на своей территории таких слабых конкурентов как грызуны, сорняки, хищники и так далее. За растениями и животными больше не надо ухаживать. Приготовление полуфабрикатов и готовых блюд полностью автоматизировано. Мало осталось востребованных профессий. Кому повезло ещё вначале устроиться на пищекомплекс, имеют возможность получать талоны на бензин. А деньги в народе есть только у тех, кто работает в индустрии компьютерных игр. Да «Фонд Помощи Простым» выдаёт пособие на те немногочисленные товары и услуги, которые стоят пусть малых, но денег. Коммунизм, который когда-то не смог удержать в руках и достроить СССР, технологии прошлого принесли на блюде в каждый дом. Кушать и одеваться бесплатно? Пожалуйста. Безопасные развлечения, не выходя из дома? Пожалуйста. И все счастливы, и никому ничего не надо. Развиваться дальше некуда и незачем. Можно даже не размножаться. Я сама долго была в эйфории этого изобилия. И в своё время не родила. Зато теперь вот нянчусь с племянниками. Мой брат с женой уехали туда, откуда нет возврата. В ваш волшебный город. Творить новую жизнь.
– А как же искусства, науки?
– Кому это сегодня нужно? У всех есть интернет. Там сейчас и все искусства, и все науки. Всё направлено на создание фантастических миров, как можно более отличающихся от нашего.
– Неужели ни у кого нет желания реализовать эти виртуальные миры? В жизни, на практике.
– А зачем? Если можно удовлетвориться разговорами и просмотром красивых картинок. Реальность – странная штука. Если раньше мечтатель, которому было достаточно своей сладкой грёзы, не воспринимался людьми всерьёз, то это не значит, что нельзя всех остальных людей планеты превратить в бесплодных мечтателей. Особенно если дать им возможность видеть свои мечты уже воплощёнными разработчиками игр, поселиться в них и зажить весело, не беспокоясь о трудностях и разочарованиях. В крайнем случае, можно сменить игру одним кликом. А для особо творческих натур есть неограниченные возможности создавать собственные игры.
– Неужели в мире ничего не происходит?
– Может, и происходит. Только СМИ освещают лишь события виртуального мира.
– А блоггеры?
– Блоггеры тоже.
– И нет никаких независимых источников?
– Не знаю. Но, даже если они и есть, они настолько непопулярны, что найти их без знания прямого источника невозможно.
– Куда, как и на чём отсюда уехать? – Дарджин, обхватив голову руками, прислонился к холодной каменной стене.
– Не переживай. Доберёмся. Мои родители и не в таких условиях стопом путешествовали. У меня осталось много контактов… Главное – не паникуй. Расслабься и просто чувствуй…
– Что чувствовать?
– Всё, что вокруг тебя и в тебе. Сам поймёшь. У тебя с собой есть какие-нибудь вещи?
– Нет.
– Вот и замечательно! Пошли.
– Куда?
– Пойдём по трассе.
– С тобой хоть по пустыне.
– Ну вот, чувствуешь? Тебе уже лучше. Улыбаешься почти.
– А как же дети?
– Они с нами.
– Смелая ты.
– Это не смелость. Это опыт.
– А я, наверное, впервые в жизни чувствую себя таким беспомощным ребёнком.
– Есть некоторые мечтатели, вроде тебя. Они говорят, что совсем скоро всё изменится. В городах возродятся стройки, причём самые высокотехнологичные. И всех желающих будут переселять в новые дома. Только нужно дождаться технологической сингулярности. Это похоже на возгласы о эре Водолея и добрых зелёных человечках, которые прилетят к нам и научат нас красиво и правильно жить. Эту самую сингулярность ждут, как в своё время ждали окончания календаря майя.
– Ты хоть примерно представляешь себе, куда мы направляемся?
– Конечно. Я давно мечтаю вернуться домой.
– И где твой дом?
– Как такового дома уже нет. Но должен оставаться земельный участок с садом и летним домиком. Там и поселимся.
– И где же находится этот райский уголок?
– Далеко.
– Дальше, чем я думаю?
– Дальше. Там, где тебя никто не будет искать.
Двое взрослых и двое детей шли по трассе, давно забывшей колёса автомобилей, не оглядываясь на пройденный путь. Рюкзак и гитара за плечами, и никаких больше дум… Время мыслей прошло, настало время действий. Но кто знал об этом? Не знали и эти четверо. Яркое солнце освещало путь, ясные звёзды остужали пыл прошедшего дня, ночные костры хранили надежду. Долго ли – коротко ли, много ли – мало ли, видимо-невидимо…неведомо. Пешком мимо тьмы, на край света. В городах есть базы, на базах есть всё, в чём нуждается тело. Только бы в теле душа росла, а не уменьшалась. Крепла с каждым новым шагом. Ведь в пути не встретишь ни души… Западное побережье – север – океан. Что дальше? Никому и в голову не приходит пересекать океаны. «Экран Моторс» – одна из многочисленных фантастических виртуальных корпораций – существовала в той, оставленной, нарисованной реальности. Первый и последний проект компании – «Доктор Перт» – был единственной инкарнацией виртуального мира, о которой никто не задумывался всерьёз: ведь никто не знал, что за тем высоким забором, огораживающим вход в неизвестный луна-парк на материке, находится вход в настоящий мир, намного более сказочный, чем виртуальный... Можно было не скрываться: сходство Дарджина с мультяшным доктором наук из игры «Эврика!» только забавляло: такая старая игра, и неудивительно, что какой-то чудак средних лет до сих пор бредит своим любимым персонажем, управляющим глобальным климатом, в то время как современные люди подсели на другие, более интересные игры. Реальность оказалась намного жёстче самых прозаичных прогнозов. Людей можно было встретить лишь на товарных базах – последних точках живого общения, и все в один голос утверждали, что тем, кто работает, выдают талоны на бензин. Но никто и не думает его получать. Нефть давно кончилась. А ездить на автомобилях люди разучились и того раньше. Непривычная тишина и заброшенность городских улиц даже как будто немного нравилась: словно все города принадлежали этим четверым, и никто не мог оспорить этого неоспоримого факта – некому оспаривать. И казалось, что это и не тишина вовсе, а затишье перед бурей…
***
Северное побережье пестрело и клокотало: лодочники, люди! Много людей… Оживлённое движение множества лодок. Самолёты и большие корабли не беспокоили более просторов воздушных и водных океанов. Нефтяной кризис был позади. В приполярных недрах ещё было достаточно запасов, но добывающая промышленность как-то вдруг остановилась, и кошелькастые магнаты были не в состоянии завлечь хоть кого-нибудь в дебри новых испытаний. Больше никто не хотел заниматься преодолением трудностей. Мир устал. Эффект хронической усталости с головой накрыл и поглотил глобальное сообщество. Большой куш как категория эго потерял свою былую привлекательность.
Территории Тимор, Индонезия, Вьетнам… Китай – последнее из государств. Как ему удалось сохранить суверенитет? Видимо, весь предыдущий мировой опыт наступания на оранжевые грабли возымел наконец своё действие. Нас сюда пустят? Но весёлым мускулистым балагурам-лодочникам, похоже, нет никакого дела до вопросов мирового и местного значения – они пройдут везде, и все их примут как самых почётных гостей. Только они – эти живые связующие нити между мирами – пользуются у народа, некогда бывшего нациями, поистине легендарным уважением. И, чтобы не возбуждать излишней конкуренции между желающими дать приют этим вечным странникам, лодочников принимает всё побережье. Сигнальная ракета, сообщающая о приближении народных героев – команда «старт!» началу праздника: дощатые помосты, веранды, танцевальные площадки, детские городки, мини-гостиницы, стихийные базары, лавки народных ремёсел, островками расположенные вдоль прямой деревянной реки лентой уходящего к горизонту грандиозного стола – всё готово к началу представления. Унылая Австралия забыта как ночной кошмар.
Английский язык по-прежнему связывал континенты, против исторической данности аргументов нет. Как ты там, Великобритания, наша снежная королева? Ты объединила мир, ты его и разрушила. Заставила маленького мальчика – человеческий разум – составить из твоих льдинок слово «вечность», да позабыла, что мальчики ломают свои поделки, едва их построив. Потому что более совершеный акт после творения, с точки зрения холодного разума – это разрушение. Двести методов ненасильственного протеста – двести спичек в одном коробке, чтобы поджечь двести домов. Все страны мира вспыхнули одна за другой и распались, опалив искрами тех, в чьих руках были спички. Только один Китай сохранял статус государства, среди территорий. Зачем? Долго ли стоять этому одинокому дому среди пепла? И остались ли спички в коробке у королевы?
Добраться до Пекина оказалось очень просто. Это позволяла развитая сеть междугороднего электротранспортного сообщения. Поезда летали, как ласточки. И тут же к поезду по расписанию на станцию подходил троллейбус, и мчал по трассе экспрессом. В городах пробок не случалось: электромобилями были снабжены только представители высшего руководства страны, силовые ведомства и универсальная служба спасения. Общественный транспорт, бесплатный для всех граждан, был представлен скоростными пригородными троллейбусами и трамваями, которые ходили в каждый район города с интервалом в три минуты. Ситуация с питанием здесь приятно удивила: общественные столовые ломились от обилия блюд, которые готовились из экологически чистых продуктов на заказ или подавались готовыми. Можно было и самостоятельно приготовить себе что-нибудь на собственное усмотрение. Всё как и тридцать лет назад, только ещё вкуснее. Китай отказался следовать мировой практике использования самообеспечивающихся пищекомплексов. Как бы коммунистично ни выглядела такая система, коммунисты привыкли поступать вопреки всему и всем. И запретили генную инженерию. Малейшее нарушение каралось смертной казнью. После трёх показательных судебных процессов надобность в применении насилия отпала сама собой – все недовольные добровольно покинули страну без права возвращения даже в качестве туриста. Но мало-помалу вода камень точит. И окружающая среда не может не воздействовать на объект. Территории, принадлежащие Комитету, окружали поясом демократии последнего тирана истории, не желающего принять в свои руки любезное подношение всеобщего мира и счастья. Деиндустриализация и депопуляция – два основополагающих принципа планетопользования – остались для этих упёртых дикарей пустым звуком. В то время как весь сознательный мир, применяя методы ненасильственных протестов с целью доведения до общественного сознания основ современного мироустройства, сократился до трёх миллиардов, китайцы упрямо держатся за стабильный баланс на отметке в два миллиарда – это почти половина населения планеты! Сломить это сопротивление – на текущий момент главная задача Комитета.
Кажется, туристов в крупных городах Китая не очень-то жалуют. Воздух пропитан угрозой террористических актов. Чего можно ожидать от группы австралийцев, один из которых без документов? Но с другой стороны, простые люди, хоть и побаиваются приезжих, всё же рады им: ведь на каждого приезжего полагается персональный гид-осведомитель, в обязанности которого входит показать достопримечательности, обустроить быт туриста и сообщить о каждом его шаге в соответствующие органы. А это – возможность дополнительного заработка. Многие китайцы, каждый на своём рабочем месте, подписывают отдельный бессрочный договор о согласии на получение временной работы по сопровождению туристов. Ведь, несмотря на бесплатное питание, товары первой необходимости, лечение и образование (а в Китае ещё действуют школы, среднеспециальные и высшие учебные заведения, которые упразднены на всех территориях Комитета), деньгами здесь оплачивается многое – товары для обеспечения обязательного профессионального роста, предметы роскоши и развлечения. Поэтому к компании из четырёх человек добавились ещё трое – два спецгида для взрослых и воспитатель для детей – братья Ксу и Киу Ван, и пионервожатая Света. Света внешне нисколько не походила на свою русскую прабабушку, в честь которой была названа таким именем. Но имя своё носила с загадочной гордостью – в память о великой стране, о которой сложено много легенд и написано много сказок. И, хоть этой страны не стало совсем недавно, в старинной берестяной шкатулке у Светы хранились более давние свидетельства – от предшествующей, предпоследней эпохи этой страны: советский букварь и выцветшая книга сказок Пушкина. Братья Ван были инструкторами по велоспорту для начинающих. Они и подхватили новичков на вокзале, отвезли их в приют для путешественников, сообщили о двоих детях, и вскоре к ним присоединилась Света. Наконец-то можно было как следует отдохнуть. Жить в приюте разрешалось до трёх месяцев, но надолго задерживаться на одном месте было ещё опасно. Не было уверенности, даже в такой предельно охраняемой стране. Нужно было двигаться дальше… Неделя – и в дальнейший путь. Эту неделю решили посвятить велосипедным прогулкам – размяться и посмотреть город. Ведь только в последней в мире стране эти изящные красавцы дарили хорошее настроение и здоровье людям. Несмотря на то, что все четверо научились ездить на двухколёсных велосипедах за пару часов, всё-таки сошлись на том, что лучше взять одну просторную «рикшу». Индустриальный рост страны, как и вид исторических архитектурных памятников, не особо поражал воображение, по сравнению с сетевым миром виртуальных игр. Но видеть вокруг себя мир, который можно не только воображать – это ни с чем не сравнимое очарование. И больше всего удивляло количество гуляющих людей. Интернет не был для них жизнезаменителем, но продолжением себя. Люди – вот главная достопримечательность любого города, улицы, двора, дома… Напоследок – конечно же, Великая Китайская стена и главная городская площадь. По лицам гидов метнулась какая-то сумрачная тень: может, не стоит? По некоторым источникам, там может быть неспокойно. В таких случаях нам категорически не рекомендовано. Но, раз мы всё равно уже рядом, и в бинокль этого чудаковатого интеллектуала видно далеко (кстати, где делают бинокли такого качества?), можем двинуть колёса наудачу, если что – сразу вернёмся.
Площадь Тяньаньмэнь так и осталась самой большой в мире. Но по сравнению с австралийскими просторами она была маловата. Сделали круг, чтобы остановиться: и всё же его вернули на место – памятник Конфуцию. Огромный. Прекрасный. Его смешное доброе лицо и массивная фигура выражали спокойную уверенность: всё будет хорошо. Несмотря ни на что. Наивная мудрость, наперекор злой насмешливой дерзкости человеческой истории… Но что это? Некоторые из гуляющих людей направились к памятнику. Затем к ним с разных сторон направились ещё группы. Нужно срочно уезжать. Но дети заигрались, их нужно догнать и усадить на места. Вот все в сборе, но время упущено – вокруг слишком много людей. Они разворачивают транспаранты. Как такое возможно? Почему именно здесь? Неужели тебя опять погонят с этого места, большой милый добряк? Тогда мы возьмём тебя с собой в наше путешествие, и ты расскажешь нам, что нас ожидает в будущем и научишь мириться с настоящим…
Всего несколько секунд, может, минута – и на импровизированную трибуну взошёл оратор. Зеваки подходить не спешили, стояли поодаль, раскрыв рты. Микрофон взвизгнул, послышался натужный кашель, и зазвучала речь:
– Как замечательно, что все мы оказались в этом месте. Совершенно случайно. Ведь каждый из нас гулял здесь просто так, и вдруг каждый из нас почувствовал непреодолимое желание подойти к этому месту. Здесь можно сказать, что случайностей не бывает, ибо во всём, что происходит с нами, есть предопределённость. Можно ли всю жизнь довольствоваться одним словом? Да! И это слово – взаимность. Взаимное притяжение людей, взаимное притяжение эмоций, взаимное притяжение идей. Все мы, здесь собравшиеся по случаю, а также те, кто ещё подойдут сюда и те, кто в разных уголках нашей большой страны почувствуют смутное желание присоединиться к нам, не зная, кто мы и где мы – все мы связаны друг с другом. У всех нас есть одна общая цель. И об этой цели мне сегодня хотелось бы сказать подробнее. Вы хотите услышать подробности?
– Да, хотим, – ответили хором из толпы.
– При встрече с достойным человеком думай о том, как сравняться с ним. Но много ли достойных знаете вы? Много ли?
– Нет, не много, – ответил тот же самый хор.
– Именно об этих достойных людях мне сегодня хочется сказать. О тех, которые мечтали. О тех, которые не жалели себя. О тех, которые были рождены, чтоб сказку сделать былью. О тех, которые отвергли себя, взяли ношу свою, чтобы вознести её до невиданных доселе высот, ради одной цели – сделать счастливым всё человечество. Кто же это такие? Вы хотите знать?
– Да, хотим, – послышалось снова.
– Настало время сказать народу правду. Правду, которую скрывали от нас много лет. Правду, которая перевернёт все ваши представления о том, что происходит вокруг. Но правда может быть опасной. Да-да, она может разрушить догмы, привычки, расстроить вашу психику и лишить вас покоя и сна. Те, кто имеют слабое здоровье, могут даже заболеть, так ранит людей правда. Люди, вы не боитесь посмотреть правде в глаза?
– Нет, не боимся! – ответил хор.
– И вы точно для себя решили, что хотите знать правду?
– Да, хотим!
– Я в последний раз спрашиваю вас: подумайте, прежде чем ответить утвердительно. Вы всё ещё хотите знать правду?
– Да, хотим! Хотим! Хотим! – хор неистовствовал, напряжение росло, площадь незаметно заполнялась подходившими. Казалось, со всех сторон на площадь хлынули ручьи, мгновенно превращающиеся в бурные потоки. Думать о возвращении не было никакого смысла. Главное, чтобы напиравшая со всех сторон толпа не перевернула рикшу.
– Если вы всё ещё хотите знать правду, то мы откроем её вам. Вы уверены, что вам это нужно?
– Да, нужно, говори! – уже несколько хоров, перекрикивая друг друга, воздевая руки, разжигало мучительную жажду получить ответ.
– Я скажу вам. Да, я вам скажу. Скажу правду. Слушайте правду! Слушайте, и пусть вас она потрясёт до глубины вашей души. Пусть она проникнет в сердце и побудит к незамедлительному действию. Друзья! Вся правда в том, что наши тела во власти паразитов! Да-да, вы не ослушались! Паразиты владеют нашими телами. Мы говорим о великих людях, которых уничтожили эти паразиты! О лучших людях. О тех, которые мечтали. О тех, которые не жалели себя. О тех, которые были рождены, чтоб сказку сделать былью. О тех, которые отвергли себя, взяли ношу свою, чтобы вознести её до невиданных доселе высот, ради одной цели – сделать счастливым всё человечество. Кто же это такие? Вы хотите знать?
– Да, хотим! Хотим! Хотим!
– Это те самоотверженные учёные, инженеры наших надежд, надежд на наше бессмертие и процветание в веках. Веках, которые грядут, которые уже настали. Будущее с нами! Будущее среди нас. Среди нас могут находиться эти люди, готовые отдать своё время, свои силы, свою гениальность нам. Подарить нам будущее. Но среди нас есть и паразиты. Они внедряются в наш мозг, чтобы управлять нами. Им не нужен прогресс. Они против прогресса. Они блокируют активность нашего мозга. Они заставляют нас ходить кругами, чтобы мы никогда не пришли к истине. Кто же это такие? Вы хотите знать?
– Да, хотим! Хотим! Хотим!
– Это те, кто больше не властны над нами. Это те, кто сидят тихо в своих кабинетах и посылают нас туда и сюда, чтобы мы ходили от одного из них к другому и просили, просили, просили. Они не хотят, чтобы лучшие из нас применяли на практике технологии, которые помогут человечеству никогда не болеть, никогда не умирать, никогда не стареть и не страдать. Они не хотят, чтобы лучшие из нас внедряли свои изобретения, которые помогут человечеству быть эффективным и получать то, что нужно здесь и сейчас, не откладывая ничего на завтра. Вы всё ещё хотите знать, кто они – эти паразиты?
– Да, хотим! Хотим! Хотим!
Оратор, имени которого никто так и не знал, говорил вдохновенно и напористо, и почти физически ощущалось, как он захватывает аудиторию в кулак, который уже не разжать. Европейского вида с азиатским налётом, коротко стриженный, атлетически сложенный, он походил больше на гладиатора, нежели на монаха. Его прямая горделивая осанка аккумулировала в нём энергию, которая, изливаясь в массы, возвращалась к нему умноженной, пропитывая каждое его слово властью. Голос становился твёрже, из него постепенно исчезали, словно испарялись в воздухе, мягкие тона, и каждый новый вдох наполнял лёгкие металлом:
– Великие умы прошлого умерли, так и не дождавшись воплощения в реальность своих изобретений. Великие умы настоящего стоят в очереди на свою смерть от бездействия, а то и противодействия паразитов. Мы не можем больше проводить свою жизнь в ожидании очередного разрешения на наше развитие! Мы не можем больше допускать, чтобы паразиты управляли нашими телами, заставляя нас ходить по кругу и просить милости у бюрократов! Взять её у них – вот наша задача! Долой бюрократов – паразитов общества! Паразит – вон из организма человечества! Паразит – вон! Паразит – вон! Паразит – вон!
– Паразит – вон! Паразит – вон! Паразит – вон!
– Мы обеспечили мир товарами народного потребления на столетия вперёд, и только мы продолжаем выпуск товаров. Мы – единственная страна в мире, которая работает. И лучшие из нас достойны будущего. Но есть среди нас такие, которые не только ничего не производят, но и препятствуют производству товаров нового поколения. Это предметы первой необходимости – аугментации, которые помогут человеку перейти на новую ступень развития. Коммунизм – это прошлое. Будущее – за технократией! Власть, передающаяся по наследству, лишает лучших из нас права на эволюцию человека. Такая власть больше нам не нужна. Такая власть – паразит на теле нашего общества. Это раковая опухоль, которую мы победили в отдельно взятом человеческом организме, но она разрастается в организме социума. И сегодня мы объявляем нашу волю всем, кто является злокачественной опухолью: вон из нашего организма! Всем, кто использует тело нашего общества в своих интересах, паразиты, вон!
– Паразиты – вон! Паразиты – вон! Паразиты – вон!
– Пусть уходят! А мы останемся здесь. И будем работать на наше общее благо. Долой правительство! Паразиты – вон!
– Паразиты – вон! Паразиты – вон! Паразиты – вон!
– Вы говорите, что главное – это то, что внутри нас. Но вы посмотрите внимательно, что внутри вас? Вы знаете, что там. Потому что, как это ни прячь, это всегда на самом видном месте. Это – безучастная покорность и смирение с тем, что вы называете неизбежностью. Это смирение со смертью. Вы готовы умереть, чтобы оставить место на Земле другим. Вы готовы жертвовать собой. Такими вас сделала природа. Но посмотрите на крошечную медузу Туритопсис Нутрикула. Природа не дала ей такого ограничителя жизни как естественная смерть. А всё почему? Да потому что природа сделала эту мелкую тварь вкусной и предназначила её в пищу другим обитателям океана. Ей просто не суждено дожить до бессмертия. Кое-кто называет это божественным творением. Но знаете, что я вам скажу? Мы знаем, нам известно, что истинный Бог ещё не родился. Потому что, как истинный творец сущего образа и подобия своего, Он должен быть сотворён. Но вы, вы сами сдались своему врагу в бессрочное пользование – вы рабы природы. Она использует вас. Теперь вы понимаете, кто есть наиглавнейший паразит из паразитов? Я вас спрашиваю, понимаете или нет?
– Природа!
– Та же самая природа, кроме покорности смерти, наделила вас умом, чтобы вы могли находить обходные пути к бессмертию, и программой блокирования этих путей посредством того же самого ума. Вместо простого решения задачи природа предоставила вам игру с самим собой. Чтобы у вас было занятие, вплоть до самой смерти, но чтобы эта деятельность не была эффективной, то есть, не вела к результатам – к использованию истин, но вела к удовольствию их искажения. Находя истины, ваш мозг тут же ищет им ложные толкования, чтобы завязнуть в собственных заблуждениях и испытать от этого наслаждение. И вместе с этим червь сомнения гложет вас, цель его – вывести из равновесия и заставить искать новые истины. И так – до конца. Создание череды иллюзий под названием жизнь, полная борений, приключений и открытий. А на самом деле – блуждания по кругу. Нет больше в наших сердцах места для сомнения! Червям сомнения и угрызения – вон из наших сердец! Паразиты – вон!
– Паразиты – вон! Паразиты – вон!
– Настало время сказать и о паразитах высшего вида – о тех, что подсунула вам природа. О самых опасных и злостных паразитах. Вы хотите знать часть правды, или всю правду? Вы хотите знать всю правду?
– Да, хотим! Хотим! Хотим!
– Тогда слушайте, кому ещё мы сегодня скажем «вон из нашего организма»! Посмотрите на мир вокруг нас, на сознательный, правильный мир, который мы обеспечивали и продолжаем обеспечивать: на всей нашей планете их всего три миллиарда. А нас, живущих на одной пятнадцатой части суши, два миллиарда. Не кажется ли вам, друзья, что среди нас слишком много паразитов? Тех, кто является обузой для эффективного общества. Поэтому мы говорим наше решительное «нет» особым привилегиям в отношении женщин и детей, которые нарушают права человека – они слишком много шумят и тупят, препятствуя повышению работоспособности физически и умственно более активного и прогрессивного населения. Почему у них должно быть больше прав, чем у других? Почему ущемляются права бездетных и бессемейных, отдающих себя всецело самоотверженному труду? Почему все должны терпеть вопли младенцев в общественных местах и за стенами многоквартирных домов? Почему им нужно уступать место в общественном транспорте? Инвалиды могут сделать себе протезирование и более прогрессивные аугментации. А тупость мамаш и их детей невозможно урегулировать: детский организм не готов к аугментациям, а мамаши только и думают, что о своих малютках да о том, как вытянуть все средства и выпить все соки из рабочего класса. Это – самые хитрые и изворотливые паразиты. Они паразитируют на наших эмоциях. Они незаметно крадут наши жизни. В то время как технологическая сингулярность близко, она уже здесь. И человечеству больше не нужен такой атавизм как естественное воспроизводство себе подобных. Но паразиты продолжают плодиться и завладевать нашими умами и чувствами. Пора изгнать их из нашего общества – пусть живут отдельно и не мешают нам. Паразиты – вон!
– Паразиты – вон! Паразиты – вон! Паразиты – вон!
Площадь оцепили несколько отрядов особого назначения. Дробя толпу на группы, силовики оттесняли их в разные стороны. В воздух взметнулись бутылки с зажигательной смесью. Только бы не слезоточивый газ. Кто-то крикнул «Бей паразитов!» Крик подхватили в толпе. Люди бросились врассыпную, падая, не замечая, как по спинам бежала обезумевшая толпа, ничего больше не видя и не слыша, кроме гула в ушах и биения собственного сердца. Ни страха, ни боли – только оглушительный стук в груди. Кого-то поднимали силовики, оттаскивали в стороны и сваливали на обочинах – некогда разбираться, кто жив, а кто уже нет; кого-то из бегущих били дубинками, кого-то поливали из шлангов. Сегодня в «Новостях Комитета» покажут на весь мир эти зверства.
Братья Ван встали каменными изваяниями по бокам рикши, Света осталась с туристами. Все трое были угнетены: им сообщалось о возможных уличных беспорядках в этом районе, но их любопытство и беспечность обернулись непростительной глупостью. Им никогда ещё не доводилось стать столь близкими свидетелями подобного события.
– Тётя Фесса, они нас убьют?
– Накройтесь покрывалом, молчите. Дарджин, как ты думаешь, чем это закончится?
– Не бойтесь. Это последняя революция. Пошумят и забудут. Навсегда.
– Но ведь ты не дашь людям это забыть?
– Я напишу новую книгу. Точнее сказать, вторую часть.
Будто по мановению волшебной палочки невидимого дирижёра, после громогласно потрясающего воздух «тутти», все звуки смолкли. Площадь опустела. Только два каменных изваяния, зажав между мускулистыми телами рикшу, не в силах выйти из оцепенения, продолжали стоять, словно ожидая команды «вольно». …Небо установило весну и осень, лето и зиму, день и ночь. У человека же лицо непроницаемо, чувства глубоко скрыты…
ПРОДОЛЖЕНИЕ НЕ СЛЕДУЕТ, РЕДАКЦИЙ ТОЖЕ НЕ БУДЕТ
ЭТО КОНЕЦ ЭПОХИ АНТИУТОПИЙ
